В греческом мире не бывает мелочей и случайностей. Поэт Одиссей Элитис, например, задавался вопросом: «В чем цель деревянного стола с помидорами и оливками?»
Сложная нежность рассветов. Грустные и яркие краски, звонкие тени. Кончается октябрь.
Северный ветер мешает солнцу как следует запекать облака, и они плывут по небу: черная подгоревшая корочка снизу, сырой серый верх.
***
Из-за ветра рыночные коммерсанты торговали без зонтиков. «Сегодня мы – унесенные ветром!» – сообщил Аристотель Пеппас, на которого хмурый денек навеял романтическое настроение.
Нектарий расспрашивал госпожу Феофанию:
– Феня, как твои дела? Здоровье в порядке? А голова? Работает?
Феофания отмахнулась:
– В моей голове главное – красота!
***
– Ты привез мне свитер из флиса, как у тебя? – допытывалась у господина Костаса госпожа Аспасия. – я ради него специально приехала из Капандрити.
– Не знаю… Нет, – мрачно отнекивался Костас.
– Забыл?
– Не забыл! – Костас повысил голос. – Просто привез сегодня много новых вещей.
– Но в следующую-то пятницу привезешь?
– Вот в следующую пятницу – забуду.
– Как же быть? Как мне купить у тебя свитер из флиса? – задумалась Аспасия. – Почему ты не можешь мне его привезти, Коста?
– Зато я могу снять и отдать тебе свой!
***
Прокопий вместо «здравствуй» сказал мне: «Я тебя люблю».
– Как это так, – говорю. – Меня уже господин Ефимий любит.
– Ефимия сегодня нет, я за него, – не растерялся Прокопий.
– Где твой ребенок, – спросил строго. – Опять не привела!
– Болеет ребенок. Температура, кашель…
– Как? – изменился в лице Прокопий. – Что для тебя сделать? Чем помочь? Рыбой? Есть анчоус тонкий, есть толстый. Или отвезти вас к врачу?
– Ничего не надо, спасибо.
– Но все-таки, – настаивал Прокопий.
– Ну…Помолитесь о здоровье, если умеете.
Прокопий сделал шаг назад. Оглядел меня с ног до головы.
– Знаешь, что мне в тебе нравится?
– Что?
– Что ты веришь в Бога!
***
– А ваша мама как?
– Нормально. Живет и не умирает, – ответил Прокопий. – Ей тяжело, но она здесь! Она – супер-герой! Мой Ахиллес.
***
За столиком у жаровни сидели два пожилых, похожих друг на друга мужчины. Прокопий, который знает всех и вся, рассказал, что это братья, Иппократ и Игнатий, которые не разговаривали десять лет, а теперь встречаются на агоре, чтобы заново наладить общение.
– Понимаешь, Иппократ, – говорил Игнатий. – Кто со мной разговаривает вежливо, о нем я забочусь. Кто со мной разговаривает грубо, о том я… не забочусь.
– Ты на что-то намекаешь, Игнатий? – ощетинился Иппократ.
– Ни в коем случае! Я всегда говорю прямо… но образно.
***
Манолис боролся с ветром древнегреческим способом: пил вино и закусывал горячими ягнячьими ребрышками.
– Это старинное критское вино «марувас», – объяснял он Апостолу. – Подходит для философствования в плохую погоду.
– Разве философия – это не разговор?
– Распространенное, но ошибочное мнение. – выразил несогласие Манолис. – Философствовать можно и молча. Особенно, если у тебя есть «марувас».
***
Господин Афанасий и его друг Ставрос Якумакис выбирали помидоры. На прилавке лежали критские и лаконские, из деревни Леонидио.
– Предпочти помидоры из Леонидио. Я хоть и критянин, но не националист, – сказал Якумакис. – Критские помидоры, конечно, лучшие, но… пусть и другие страны поторгуют.
***
Апостол давал мастер-класс по покупке гранатов.
– Итак, – с обстоятельной интонацией врача-клинициста он указал на разрезанный гранатный бок. – В первую очередь мы обращаем внимание на сладость и величину косточки.
– А я-то думала, на цену! – язвительно возразила русоволосая, как ее мифическая тезка, госпожа Афина.
– Мы же не каштаны обсуждаем, – отрезал Апостол с таким видом, будто всем известно, что гранаты – это поэзия, а каштаны – грубая проза.
***
… Прокопий исполнял свой номер: его голос гремел, как колокол, на всю агору, он вытанцовывал у прилавка «дансе», как лесковская блоха, он не клал, а эффектно ронял рыбу с руки в бумажный кулек.
– Рыба детская, рыба мужская и женская! На любой вкус. Специальное евангельское предложение – бубс за один евро! Действует, пока я отвернулся!
– С такими ценами растеряешь весь бомонд, – ревниво заметила ему его постоянная покупательница Аспасия. – Только эмигранты и бедняки у тебя будут покупать.
Прокопий обрадовался:
– А я хочу бедных! Бедные люди, приходите ко мне!
Живой греческий мир, без случайностей и мелочей, одновременно древний и современный, бесконечно повторяющийся, и каждый раз новый. Мир, в котором простой рыбный прилавок имеет евангельскую цель и значение.