Отношения между мамой и взрослой дочерью - очень непростая тема. Сепарация, выстраивание границ, синдром пустого гнезда - мы постоянно встречаем эти термины в статьях по психологии, знаем, какими должны быть здоровые отношения между родителями и выросшими детьми. Но это в теории. В жизни же нам приходится иметь дело не со строчками из текстов, не с теориями и терминами, а с близкими людьми, с эмоциями, чувствами, усталостью и невозможностью отстраниться или посмотреть на ситуацию со стороны. Настя Скворцова написала откровенную историю о том, как после рождения ребенка ей пришлось взять паузу в отношениях с мамой, чтобы не допустить их полного разрушения.
Часть 1. Разрыв
Мы с мамой никогда не ругались. Она поддерживала меня – даже тогда, когда была не согласна. В наших отношениях всё было прекрасно. А потом я забеременела.
Как только мама об этом узнала, мягкие, ненавязчивые советики полились на меня тонким прохладным ручейком... превратившись к концу беременности в неугомонный водопад категоричных рекомендаций.
При этом я сама тщательно готовилась к появлению сына. Ходила на лекции, читала проверенных педиатров, ликбезы от НЭН и блоги доказательных врачей. И с удивлением узнала, что со времен динозавров в уходе за детьми многое поменялось. Когда я сообщила об этом маме, она только отмахнулась – мало ли чего там пишут. Она – двоих детей вырастила, а я – интернетов своих начиталась."Эксперименты на ребёнке хотите ставить? Только не угробьте!"
Я старалась не воспринимать всерьёз её слова. Не могла поверить, что столько лет идиллии может перечеркнуть разница во взглядах на уход за новорождённым.
Роды прошли кошмарно. Не успела я отойти от шока, как от мамы посыпались звонки и сообщения: "как решили назвать?", "ванночку, может, всё-таки купите?", "а почему у малыша ноги голые?". Она задавала множество детских вопросов, но почти не интересовалась, как я. Как моё настроение, о чём думаю, как себя чувствую? Мне было обидно и казалось несправедливым, что я для неё отошла на второй план.
А чувствовала я себя отвратительно.
Когда оттягивать выписку из роддома дальше было некуда, маме пришла в голову потрясающая идея. Приехать к нам на недельку (родители живут в другом городе) и помочь с младенчиком. Передать знания, которые в своё время ей передала её мама.
Я решила дать матери шанс. Были опасения, что она опять будет настаивать на своём, но я не хотела отказываться от помощи. Пока я буду вливаться в материнство, было бы здорово не отвлекаться на дела по хозяйству - готовку, уборку, стирку. Я сказала об этом маме и добавила:
- Но тебе придётся принять наши правила и способ ухода за сыном. Ты готова на это?
- Ой... Не знаю... Мне надо подумать.
Муж сразу сказал, что добром это не кончится. Нас ждало не самое простое время, а ему было хорошо известно, что в стрессовой ситуации сдержанностью я не отличаюсь. Эгоистичное желание снять с себя домашние дела пересилило, и я убедила его, что мы обязательно найдём общий язык.
И через пару дней после выписки мама прибыла к нам домой с набором кастрюль и еды в контейнерах. С первого момента надежда, что она ослабит давление, начала таять. Ей много чего не нравилось – и она не стеснялась это демонстрировать.
Больше всего мама переживала по поводу невыносимого холода в 25 градусов, а малыш без носочков и шапочки! Она показательно мерзла, куталась пледом и на каждый писк сына повторяла: "Он же замёрз!".
Молчаливые упреки сменялись театральными восклицаниями. Она закрывала окна ("сквозняк же!") и регулярно пыталась одеть ребёнка за моей спиной. Только я за дверь – она уже мчится с носками и одеялом. Я убираю одеяло – она через секунду накрывает снова. Всё проговаривалось, но без толку.
При этом в моменты, когда я действительно была бы рада помощи, она бездействовала. Когда сын истошно вопил ночами, она загадочным образом крепко спала на диване в двух метрах от детской кроватки. Мы с мужем валились с ног, но будить её не хотели.
Мое восстановление после родов шло тяжело и медленно. Было очень больно в разных местах, и боль не отпускала. А ребёнок не ждал, пока я оклемаюсь. Он требовал – и требовал громко. Кормить грудью не получалось. Сын не мог её захватить, но есть хотел и орал дико. Я много, очень много плакала.
Оказалось, что в это трудное время необходима поддержка не столько физическая, сколько моральная. Хотелось, чтобы родная мамочка обняла и сказала, что я – молодец. Уборка и готовка стали не так важны, как простое человеческое сочувствие. Но я не могу вспомнить ни разу, чтобы мама меня похвалила. Или подошла и крепко обняла, когда я убегала плакать на кухню. Зато она продолжала бомбардировку советами. И методично кутала и утепляла моего ребёнка, когда я прямо просила больше так не делать.
Один спор за другим постепенно раскачивали моё и без того шаткое душевное равновесие. И в одно мгновение я потеряла самообладание.
В тот день у меня была запись к врачу, и я попросила маму посидеть с ребёнком пару часов. Я уехала вместе с мужем и немного развеялась.
Через два часа поступила свежая партия молока, и, подгоняемая дискомфортом в груди, я на такси помчалась домой. По пути мне захотелось посмотреть, как там дела – дома у нас работает камера, к которой можно в любой момент подключиться с телефона. Я от мамы этого не скрывала.
На экране я сначала увидела, как она надевает на сына носки, потом комбинезон, а затем фиксирует пледом. Никакого толка от разговоров не было, она опять сделала по-своему. Меня обуяла злость, но я сдержалась от импульсивных действий.
Когда мы с мужем вошли в квартиру, я специально задержалась в прихожей. Надеялась, что мама успеет вернуть сына в исходное состояние – хотя бы сделает вид, что прислушалась.
Я зашла в комнату и увидела маму сидящей на диване с пододеяльником в руках, как ни в чем не бывало. Где-то там, в складках пододеяльника затерялся мой ребёнок. Усилием воли мне удалось сдержать вспышку гнева. Я взяла Леона и мягко, как могла, выразила недовольство. Но эмоции взяли свое... Невольно у меня вырвалось коротенькое матерное слово-связка. Это оказалось непростительной ошибкой.
Дальше события развивались стремительно: мама разыграла целое представление. Она читала мораль, стыдила меня. Не добившись нужной реакции, заявила: еще одно нецензурное слово в ее присутствии – и она немедленно уезжает.
От этого я только сильнее разозлилась. Мы начали кричать друг на друга, все громче и громче. Не выдержав накала эмоций, я выбежала из комнаты.
Муж попытался выступить миротворцем и попробовал успокоить маму, чем вызвал лишь новый всплеск агрессии в мой адрес. Мама совсем не видела за собой вины и не помнила сказанных мне слов. Она была сосредоточена на своей обиде и считала себя незаслуженно оскорбленной.
В это самое время я отчаянно рыдала на кухне. Я не могла поверить, что мы и вправду так жестоко ссоримся. Не понимала, почему она совсем-совсем не видит, до чего мне хреново.
В тот день мама все-таки уехала, а я плакала до ночи. Меня осенило, что это только начало. Что дальше будет ещё больше поводов для конфликтов. Стоя в ванной и заливаясь слезами, я подумала, что будет лучше больше с ней не общаться.
Мы не разговаривали 8 месяцев. Интерес матери к внуку угас.
Всё это время муж был всецело на моей стороне. Я бесконечно благодарна ему за любовь ко мне настоящей – вместе со всеми недостатками.
Тема взаимоотношений с мамой остается открытой. Я много думаю о том, что произошло между нами, почему так случилось и как это исправить. По каким причинам близкие люди становятся далекими? Откуда берется злость и агрессия в адрес одного из самых дорогих людей в мире?
Сейчас я занимаюсь с психологом. Возможно, в будущем мне удастся принять маму такой, какая она есть.