Позавчера прошел оранжевый дождь. Капли летели наискосок: увесистые, матовые, словно гирьки из ладана. Я думала, что его окрасила налетевшая африканская пыль, но оказалось, нет, это греческое солнце. Его свет победил воду, перекатил дрябло моросящую старческую канитель в молодую упругую радугу.
Школы перешли на дистанционное обучение. Наша классная руководительница, госпожа Эфи, прислала мейл: «Все учителя готовы начать онлайн обучение, кроме преподавателя компьютерных технологий — у него проблемы с технологиями».Таверны не работают, после девяти вечера комендантский час, путешествия запрещены; на стеклянных дверях кафе «Оливка», что на площади Демократии, место встречи местных джентльменов, висит объявление: «По случаю пандемии закрыты до лучших времен». Госпожа Евангелия сделала доступный моцион: трижды обошла площадь Демократии, нашла пробивший асфальт дикий сельдерей, пересадила его в свой палисадник.
Господин Димитрис поставил свой стул в тени дерева, а госпожа Эвридика, наборот, устроилась на солнце: вывесила клетку с канарейкой и села читать книгу через лупу.— Что, Димитрис, скучаешь? — выкрикнула Эвридика, отвлекаясь от книги.— Нисколько! — Как справляешься с отсутствием удовольствий?— Очень просто справляюсь. Думаю о том, что чем меньше удовольствий, тем длиннее жизнь!
***
… Есть радости медленные и есть радости быстрые.
— Ты знаешь, ты сумасшедший. Абсолютно безумный, — с таким видом, как будто это самый лучший на свете комплимент, курлыкал Прокопий на ухо своему другу Манолису.
— Прокопий! Сосредоточься, наконец! — сердилась его помощница Деспина, которую Прокопий ради разговора с Манолисом оставил одну с очередью покупателей.
Деспине пришлось и взвешивать, и рассчитываться, и чистить рыбу. Почти все клиенты благородно отказывались от чистки, видя, как женщина затрудняется, но госпожа Антигона Мангани — маленькая, сгорбленная, с задумчивым лицом мурены, смиренно ждала, пока ей почистят ее дораду.
— Прокопий! — проорала Деспина. — Ты подойдешь?! Не видишь?! Человек хочет сделать покупку!
— Я в родах, дорогая! Я начал роды другой покупки! — томно сообщил Прокопий, вообразив себя то ли Зевсом, то ли морским коньком, которые сами вынашивают и рожают своих детей. — Итак. Сейчас у меня сильные родильные боли. А потом я как роженица планирую отдыхать.
Деспина не выдерживает и хохочет.
Господин Афанасий ухватывает за слабый розовый хвост сырую креветку.
— Съем, пожалуй, одну-две на дорожку.
— Разве это не вредно? — сомневается госпожа Антигона Мангани.
— А, Прокопий? Не вредно?
— Чему тут быть вредному? — удивляется Прокопий. — Это креветка, а не виагра!
***
Гранаты сладкие из Коринфа и кисло-сладкие из Ксанфи, мандарины сорта «не найдешь ни единой косточки», зеленый лук из Оропоса, «пышный» миндаль из Триполи. Яблоки сияют, как церковная утварь.
— Холодно, очень холодно, — зябко кутается в неизвестно какими путями попавший к ней кумачовый павлово-посадский платок госпожа Артемис.
— О, Артемис! — приветствует ее Нектарий. — Какая у тебя забавная шапочка. Возьми вот этот баклажан — он лучший на планете!
— Что ты там все время пишешь, Катерина? — проткнул укоризненным пальцем воздух Прокопий. — Забыла, что надо делать на рынке? Деспина! Дай ей мариды!
***
В связи с карантином все торговцы работают по очереди. Несмотря на то, что они не могут ничего продавать, и Парис, и Мина здесь.
— Вы зачем приехали? — удивился Афанасий.
— К друзьям и на прогулку!
***
— Допустим, сегодня ты купил рыбу у меня, — Прокопий учил своего клиента по имени Бабис философии агоры. — Предположим, что в следующий раз меня не будет. Что делать? Правильно, милый Бабис! Купить рыбу у другого. Главное — не прекращать движение! Эх, все работа, работа, работа. Надоело. Когда я буду жить?! Так, все. Сейчас. Я буду жить сейчас, — решил Прокопий, отложил бумажные кульки в сторону и немедленно закурил сигарету.
***
Нектарий повесил на шпинат табличку с надписью «живой».
— А что, бывает мертвый шпинат? — насмешливо прокомментировал эпитет господин Панайотис.
— Еще как бывает. У каждого растения есть душа, это еще Аристотель говорил. — серьезно ответил Нектарий. — Теперь посмотри, какая душа у этой хурмы. Медовый пирог, а не душа! Бери.— Душа, то есть, хурма, действительно, очень сочная. — размышлял вслух Панайотис. — Но как я ее понесу? Она же переспела.
— Покупай целый ящик и кушай дома ложечкой!
***
Священник, папа Христос, в перерывах между покупками окормлял паству. В частности, в один миг разрешил богословскую проблему одной грустной женщины средних лет:
— Что? Что он тебе сказал? Что ЭКО не богоугодно? Передай ему, что он еретик! Он что, не слышал про Благовещение? Архангел Гавриил сделал первое и самое успешное ЭКО!
***
Прокопий загляделся на симпатичную девушку:
— Ох, хороша! Глаз на нее не хватает. Хотел бы я смотреть на нее всем телом! Деспина, я дам тебе талер, если ты почистишь ей рыбу без очереди.
Деспина усмехается и протягивает кулек госпоже Антигоне Мангани.
— Держи, мама!
— Почему ты назвала ее мамой? — спросил Прокопий.
— За терпение!
***
— Что, рыбник, не говоришь сегодня с агорой? — съязвил Манолис, обращаясь к Прокопию. — Ну, не сердись, не сердись.
— Я вообще никогда не сержусь, — пожал плечами Прокопий. — Гнев ограничивает человека. А я желаю быть свободным!
***
Госпожа Ирини и ее муж, господин Иосиф стояли в липком сытном дыму жаровни. Господин Иосиф чихнул с деревянным треском и в очередной, третий раз попросился домой.
— Пойдем, Ирини! Ветер! Я уже хочу снять маску!
— Маску ты хочешь снять, чтобы выпить ципуро, — нахмурилась Ирини.
— Мы уже все купили, почему ты не уходишь? — закипел Иосиф.
— Мы слишком быстро все купили. А я не хочу так жить. Я хочу жить медленно.
— Боже, Боже, прости меня, грешного, — взмолился Иосиф.
— Проси, проси, — поддержала его Ирини с неожиданным энтузиазмом. — Не переставай этого делать. Потому что наш Бог умолим!