24 февраля 2018

Бытовая сцена

Бытовая сцена
111

Автор: Анна Аркадьева

Фото: Рамон Серрано

Сын вбежал в дом, швырнул в угол рюкзак, который по понедельникам я не могу даже оторвать от пола, чмокнул меня в щеку и запрыгал на одной ноге, снимая ботинок. После чего поскакал на босой ноге до рюкзака, вытащил оттуда книгу фантастических рассказов (опять читал на уроке под партой, понятно…), дернул ногой – второй ботинок попал точно на свое место среди обуви, — и уже на двух ногах умчался в комнату, где, судя по устрашающему звуку, с разбегу плюхнулся на кровать.

Я подошла к рюкзаку, из которого вывалились на пол несколько вещей.

Среди них был альбом. Альбом с новым рисунком.

На рисунке – горная вершина. Вид на вторую вершину – на замерший вулкан в ожерелье облаков. И три силуэта – три человека стоят спиной к зрителю. Замер вулкан, и замерли они, не веря своим глазам, глядя на неземную красоту. Мужской силуэт в стороне. И два отдельно: мать и сын, обнявшись. Простой карандашный рисунок передал  свежий ветер, тянущий за собой листья «зонтика для бедных» — огромного растения, похожего на простой лопух, разросшегося на плодородной вулканической почве. Передал изумление через позы людей. Передал , какова на ощупь эта тонкая и вечно мятая ткань, из которой у нарисованной женщины куртка, — я никак не запомню ее название.

Я не знаю, сколько я стояла вот так, с альбомом в руках. Потому что запахи, звуки – а как ворожит звук чуткой горной тишины… окружили меня, заставили остаться в этом моменте, который всплыл в памяти безошибочно и сразу.

Это были мы. Мы с моим сыном. Обнялись, не зная, как еще себя вести среди этого первозданного чуда на высоте трех с половиной километров. А наш папа стоял поодаль потому, что у него в руках был фотоаппарат, и он хотел оставить нам память о том, чего можно больше никогда не увидеть.

***

Несколько месяцев к тому моменту мы жили в одной чудесной стране, прямо в горном перевале. Через нас проходили облака, часто шел странный дождь из микроскопических капель, который назывался у местных «кошачья шерсть», а во время частых землетрясений нас качало, как в колыбели. Участок был ограничен расщелиной, которая шла куда-то вниз, к сердцу земли, а там, внизу, текла река, похожая на серебристый шнурок. Днем мы нередко забывали о еде, казалось, что питает сам воздух, напоенный цветочными ароматами, а по ночам темное пространство за окном заполняли танцующие светлячки.

В один прекрасный день мы решились поехать на вулкан. Добрый гугл показал нам дорогу, совершенно не совпадающую с «накатанной» туристами, и мы почему-то ничего не заподозрили. Наверное, слишком кружила голову мысль, что скоро перед нами будет настоящий вулкан… Заехали в школу, обнаружили там восьмилетнего сына, который только что съел школьный обед и теперь  гонял внушительной веткой явно не ожидавших старшеклассников (они решили подразнить русского ребенка за то, что он еще не знает государственного языка, и явно сейчас, на бегу, жалели об этом). Сын, с куском во рту, заскочил в машину, на минутку всхлипнул о шикарной палке, которую придется выбросить – и мы отправились.

Мы ехали долго, по грунтовой дороге  через лес, пока не добрались до первого поселка на нашем пути. Вышли – и…

Далеко-далеко внизу, под облаками, были игрушечные домики, игрушечные дороги, и совершенно неразличимы были люди.

Вот только это был наш городок, дом, где мы жили… И мы, привыкшие считать себя живущими на необозримой высоте, сейчас видели этот участок земли крохотным – и с другой высоты.

Более того: мы поняли, что гора над нами – это еще один поселок. И с него мы уже взглянем на то место, где стоим сейчас, как на разбросанные игрушки, которые не дают младенцам из-за мелких частей.

— Так вот почему машина так себя вела… — произнес муж. Дорога была практически отвесной. Мы это видели, собственными глазами. Просто не могли поверить.

И мы поехали дальше. Сначала – вверх, вскоре выехали на какое-то чудесное плато, где, как ни в чем не бывало, текла спокойная чистейшая река, притворяясь простой и низинной. Мы с сыном помчались лазить по валунам, по сказочным зарослям, но отец водворил нас обратно. И вправду: ведь откуда-то из этих лесов на днях слышался рев ягуара и выстрелы…

Мы проезжали высокогорные пастбища с худыми , но гладкими коровами, я продолжала оборачиваться на редко встречающиеся домики из промокших досок и металлических щитов, на полненьких тетенек в топиках с тремя-четырьмя детьми, сидящими прямо на земле, и куталась в ветровку, напяленную поверх свитера. По бокам нет привычных для цивилизованного глаза заборчиков-ограничений, «кюветы» — глубиной в километры.

И вдруг мы свернули, и дальше… крутой спуск в плотную тучу. В которой уже скачут отсветы чьих-то, бесполезных в такой гуще, фар. А дорожка  узкая, влажная и скользкая, а метр в сторону — и полетишь прямо в облака. Дороги – не видно. Всё – облако. Обратно – не повернуть. Куда ехать? В какую сторону – можно ехать, а в какую – упадем в пропасть? Я начала молиться про себя, стараясь не выдать испуга, а сын – горланить песенку собственного сочинения:

— Все выше, выше в небеса! Все выше, выше в облака!

Высоко в небесах, я уверена, нас услышали. Потому что отец уверенно взялся за руль – и без малейшей ошибки вывел нас из облака. Дорога вновь вьется спиралью, повороты круты. Мостики через овражки. Школы. В бедных деревушках – специальное покрытие для пришкольных футбольных полей. Мальчишки, бегающие по ним с мячом. Как будто мы на равнине, а не в тех местах, где уже начинаются встречаться постройки с трубами и уютным дымком из них. Теплицы, поля, луга…»Мууу!» Облака расступаются, и оказывается, что мы въехали в деревушку. Разлеглись в росе ленивые волы, а у пивного бара привязаны оседланные лошади. Нет никакой автостоянки: только коновязь. Начинается горная тишина. Которую редко нарушают даже птицы. И вот – вулкан. На сам вулкан мы не попадаем: опоздали на целых полчаса, и парк закрыт, здесь с этим строго. Пока сын утирает слёзы и жалуется на замерзшие уши («Сын, ёлки-палки, у тебя два капюшона, от худи и от куртки!!!»), отец примечает грунтовку, убегающую вправо по склону вулкана. «А ну-ка, садитесь!» И мы сворачиваем на нее.

Черные выступы, склоны  вулкана, красноватый грунт. И… вид на соседний вулкан. Текут-текут рекой, вьются вокруг вершины неторопливые облака. Стоим долго. Долго. Долго. Отец – с фотоаппаратом, мы  — в обнимку.

Потом лазим по склонам, чтобы согреться, любопытно рассматриваем огромные куски, отвалившиеся когда-то от них…почему отвалились? И вдруг отец подхватывает сына на руки: «А ну-ка пошли! Не нравится мне здесь!»

Странно… Отметим, поехали. Обратно возвращаемся по «туристической» дороге, идущей до столицы, — асфальтированной, с барами, отелями и прочим добром. «Мам, хооолодно…» Да, к восьми градусам у вершины мы оказались не готовы, разбаловались в тепле. Решаем доехать до знакомой кофейни. Полшестого,  резко темнеет. И вот мы за любимым столиком. Выпит кофе с молоком, сын собирает с собой маленькие шоколадки, которые приносят вместе с кофе, мы отдаем ему свои. Подходим, чтобы расплатиться… и вдруг двери начинают хлопать, вещи — падать, а потолок — зверски трястись. Охранники, не заботясь о сохранении невозмутимого лица, быстро  выводят всех из здания. «Думаю, где-то 5,8 баллов…» — говорит служащий. Нет, друзья, ошибочка. Оказывается — шесть и шесть.

Толчки продолжаются, но слабее. Теперь понятно, почему папа нас увел со склонов, где и так — то там, то здесь, виднелись огромные пласты земли, обвалившиеся с высоты. После нескольких землетрясений приближение толчков нет-нет, да и чувствуешь заранее. То проснешься минут за десять, то почему-то отойдешь от высотного здания… Говорят —  мы научились чувствовать инфразвук. Привыкли к этой земле.

***

— Что – нравится? – выросший сын, уже не вставая на цыпочки, заглянул мне через плечо.

— Да, сынок, — очнулась я и протянула ему альбом.  – А что, собственно, вы рисовали, какое задание?

— Сказали – нарисовать бытовую сценку!

— А вам объяснили, что это значит?

— Да. Сказали – то, что постоянно происходит, телевизор там с родителями смотришь, или с книжкой сидишь, или еще что. А у нас постоянно происходит что-то красивое, новое и интересное. Вот я и решил нарисовать вулкан! А помнишь, как мы еще во второй раз ездили туда, уже по «туристической» дороге? Мы пили имбирный чай, а носухи стянули у нас печенье, голова мерзла даже в пуховом платке, обмотались, как бабушки, а земля горячая была! Помнишь?

— Помню.

Сын умчался с альбомом — дорисовывать.

А я осталась, так и не объяснив ему, что не бывает бытовых сцен про вулкан. Хотя… какой быт – такие и сцены, что ж поделаешь.

Ну и пусть.