АВТОР: ЕЛЕНА КАСЬЯН
ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ ЕЛЕНЕ КАСЬЯН ПОБЕДИТЬ БОЛЕЗНЬ
ФОТОГРАФИЯ: IRMINA WALCZAK
До определённого возраста пластилин был мне не интересен (ну от него же руки грязные и липнут!)… Конечно, в младших классах приходилось носить его в школу на урок рисования. Но как-то коротко и не всерьёз. Извините, если вы были обо мне лучшего мнения.
Моя тайная любовь — польский мальчик Марек – перевернул моё представление о пластилине. А надо сказать, я была уже довольно взрослой барышней о двенадцати годах. Марек гостил у нас несколько недель вместе с родителями и совершенно покорил моё сердце. Мы были дальними родственниками, кстати. Вы понимаете, какой конфуз, да?
А я вот не понимала. Я ходила за ним хвостиком и многозначительно вздыхала. Польскому мальчику Мареку было 15 лет, и он учился в своей Польше рисованию и скульптуре в какой-то специальной студии. Не знаю, что он там рисовал и ваял, но из пластилина он лепил исключительно драконов и монстров.
Чудесных драконов и монстров! Потрясающих драконов и монстров! Гениальных!..
Своей однокласснице Лильке я протрещала все уши.
— Покажи! – сказала мне Лилька на перемене.
И конечно, она имела в виду не пластилин.
В тот же день Лилька заявилась ко мне в гости – делать уроки. Видели бы вы, какие изменения произошли с моей подругой, которая ни секунды обычно не сидела на месте, говорила всегда скороговоркой и всё время хихикала. Лилька в тот день была манерна, томно закатывала глаза, говорила почти шёпотом, с придыханием, и всё время трогала Марека за рукав, когда обращалась к нему (на «вы», заметьте). А обращалась она к нему непрестанно. А я, между прочим, должна была переводить.Меня душила ревность и тихая дружеская ненависть.
— Марек, а вы любите поэзию? – спросила вдруг Лилька, у которой по литературе была твёрдая тройка.
— Да, кое-что, — сказал Марек по-польски.
— А хотите, я почитаю вам свои стихи?
Я потеряла дар речи и только хлопала глазами и хватала ртом воздух. Стихи? Лилька? Свои?..
И она начала читать что-то красивое и лирическое. Я могла поклясться, что чужое! Но не знала чьё! И уличить её не могла! И радовалась лишь тому, что Марек почти ничего не понимает.
— Мне нравится, когда девушки пишут стихи. А у тебя есть свои стихи? – спросил меня Марек.
— Конечно! – соврала я. – Целая куча! Только я их не помню наизусть. Мне надо найти черновики. Я почитаю тебе завтра.
Остаток вечера прошёл безрадостно. Засыпала я, терзаемая завистью, ревностью и тревогой одновременно.
За парту с Лилькой на следующий день я не села. Не потому, что затаила злобу (я была выше этого), просто на всех уроках я отчаянно рифмовала, по капле выдавливая из себя поэта. Лилька поглядывала на меня поверх голов и понимающе хихикала.
Получилось около десяти коротеньких стишков. Два из них были про пластилин.
Впоследствии они так и не пригодились. Марек сказал, что лучше мы поиграем в карты… потом – лучше он немного погуляет… потом – лучше он посмотрит телевизор…
А потом он и вовсе уехал.
После той истории я поняла, что чувства и эмоции способны разбудить в человеке если не талант, то ремесленника точно! И это не обязательно добрые чувства и эмоции.
И ещё я тогда подумала, что женщина, при большом желании, легко обманет мужчину. И практически никогда – другую женщину.