Давно хочу рассказать любимую историю Лирана. Это история знакомства моей бабушки Фани с ее будущим мужем, и мы называем ее «История о любви, которая движет мирами». Знаете, как дети любят выяснять «кто как в семье поженился»? Вот Лиран выяснил в свое время про всех, и Фаня — его несомненный фаворит. Слушал эту историю много раз. И вы послушайте:
Фаня влюбилась в своего будущего мужа в 15 лет. На тот момент он встречался с ее старшей подругой Машей, а к ней относился как к ребенку (ему — аж 20). Фаня просто-таки неистово дружила с этой Машей, держала врага на виду. А дело происходило в 41 году. Парня призвали. Маша по такому случаю поделилась, что вот мол, Борис предложил пожениться перед уходом на войну. Как он тебе, Фейгеле? Что ты думаешь про него?
— Чтооооооооо?! — возмутилась Фаня, руки в боки, — по-же-нить-ся?! Да ты с ума сошла! Ты посмотри на него! Уши торчат, нос крючком! А имя! Что это за имя такое, Борис?! Борис — дохлый крыс! Пожениться перед войну? (Фаня по-русски говорит с ошибками, ее родной — идиш). Как это? А если он вернется калека? Ты всю жизнь потом будешь что? Ни детей, ни жизни нормальной, здоровой головой да в больную постель… Маша, ты молода! Не делай этого!!!
И хлопнув дверью, ушла домой, плакать.
Фаня жила тогда в семье старшей сестры. Та работала фельдшером, звали Геся. Геся приходит домой и застает Фаню вот это вот лицом к стене, всю в слезах и соплях:
— Что с тобой, Фейгеле?
Но Фаня растратила все силы на обличительную речь для Маши. Да и не собиралась с Гесей откровенничать. А отвечать что-то надо. Та беспокоится:
— У тебя что-то болит?
— Да.
— Что? живот болит?
— Да.
— Вот тут болит? — Геся ж медработник, сразу подсказала, где аппендицит.
— Да.
— Аппендицит, — убедилась Геся. — Вставай, нам срочно нужно в больницу. Поскольку Фаня продолжала «испытывать острую боль», ей вырезали совершенно здоровый аппендицит.
Когда в этом месте рассказа кто-то ошарашенно удивляется: «Кхааак?! Как же ты пошла на операцию… Вот просто так…?», Фаня отвечает:
— Ну а что. Я была довольна. Это был лучший момент в мою жизнь.
— То есть?
— Маша пришла навестить меня после операции, и Боренька был с ней. Он подсел ко мне на кровать и приобнял меня — вот так. До этого он ко мне никогда не прикасался. Я сидела и боялась пошевелиться. Да и не могла… шов болел.
90 лет человеку. Первое прикосновение как «лучший момент в жизнь»… Love hurts, love scars, что тут скажешь. Ну в общем, Маша ни за какого Бориса замуж не вышла, предложила отложить свадьбу на после войны.
Войну мы почти пропустим, тут не об этом. Эта часть истории — любимая у Алеши (он называл ее «расскажи, как Фаня была супермэн!») Если коротко, то всю войну Фаня пытается добраться до родного села, к матери и всей оставшейся там семье (Фаня — младшая, 12-й ребенок в семье, так что семья большая). Она будет прятаться, застревать на оккупированных территориях, работать за еду, идти дальше, голодать, бояться разоблачения, сбегать, снова прятаться, но через много месяцев доберется домой. Она опоздает. Вся семья будет к тому времени расстреляна и сожжена.
После всех ужасов Фаня вернулась в город, к сестре. Она не рассказала ей о семье. Однако, время было такое, что хоть все и работали, а денег не было, да и вообще ничего не было, все разрушено. Свидетельство о том, что вся семья была расстреляна, очень помогало Фане — ей полагались карточки на продукты, тёплые вещи и прочие блага, которые она тащила в дом, в семью сестры. Но однажды, волею судеб, сестра это свидетельство обнаружила.
— Оно поддельное, Геся. Иначе, Геся, как бы мы жили? Что бы мы ели? Во что бы ты одевала детей? Откуда все эти вещи, как ты думаешь?
Геся восхитилась и весь вечер рассказывала мужу, какая ж Фейгеле находчивая! Видал, что придумала?! Это ж умереть не встать, такое выдумать! Что всех расстреляли…
Фаня, наученная аппендицитом, дождалась ночи, и тогда уж проплакала все глаза.
Но эта история не про войну и смерть. Она – о любви, которая движет мирами. Фаня устроилась работать на завод в столовую, что по тем временам было примерно как директор Лукойла. Потому что доступ к еде. После смены она собирала остатки еды в миски, прятала под одеждой и несла домой кормить семью сестры.
Однажды вечером ее остановили на проходной и велели подняться к начальнику охраны. Уверенная, что ее хотят уличить в хищении объедков, она тут же атаковала: «А я ничего не сделала! А почему я должна?! Да что такое! Я войну прошла! Думаете, я испугаюсь этого вашего начальника?! Я, да я..!» Но пошла, куда деваться. Пока поднималась, придумала целый план, как ей этого начальника разжалобить/запугать/убить, но главное, куда девать утварь с объедками?
— Я зашла к него в кабинет и чуть не упала в обморок! Мой Боренька… Такой красивый стоит там, в форме. Я все забыла сразу, руки подняла вот так, и все миски мои упали, еда разлилась… А он приветливый такой, усадил мне и говорит так: «Я так и знал, что мы знакомы! я вас где-то видел. Я откуда-то вас знаю. Мы не могли видеться до войну?»
«Где-то видел»?! как же таааааак», — думаю я, «Это как же таааааааааак?!» – возмущается Фаня, и голос обиженный даже спустя 60 лет.
– А я ему: «Борис, как это вы меня не помните? Мы же с вами в бутылочку играли, и вы мне поцеловали в щеку. Вот сюда. Да я эту щеку… да я всю войну…» А он мне говорит – «Полина? Это вы?»
Фаня, конечно, была возмущена. Мало ей было Маши, так еще какая-то Полина примазалась к «бутылочке»! Она тут же прекратила с флиртом, и сухо так, по-деловому, все ему изложила: и про любовь, и про аппендицит, и как думала о нем всю войну, и как искала после, а он – вот он где, на одном с ней заводе! — и давай же скорее жениться. А то Маша, Полина, не поймаешь между пассиями…
Дальше они прожили 10 счастливых лет, родили сына и мою мать, а потом он умер (из-за ран на войне). В детстве Фаня иногда брала меня с собой на кладбище, и я слышала, как она там ему отчитывалась, что вот: «Раиньку выучила, высшее образование, на трех работах, квартиру кооперативную… А там вон Светочка, ты был бы рад, она такая умная, когда вырастет, ее дадут нобелевскую премию, Боренька…»
Фаня никого больше за всю жизнь не полюбит. Ее буду звать замуж, даже с двумя детьми, еще много раз, но она будет отказываться. Да до сих пор зовут иногда. Она ходит в «садик» для старичков несколько раз в неделю и поднимает там давление дедам: «Ицик опять звал мне замуж. Говорит: «Вы одинокая, без мужа. Я тоже одинокий. Вы — хорошая, добрая и привлекательная женщина, Фаина. Давайте проведем последние дни вместе.» Фу. Эти старые деды, что они себя возомнили.»
А сама смотрит куда-то сквозь холодильник и говорит: «Боренька мой…» И взгляд такой же, как у Лирана, когда он слушает «О любви, которая движет мирами» — по ту сторону холодильников, стен и вещей, туда, где люди прекрасны и нежны, все из пюре сделаны, и любовь пытается всех то ли спасти, то ли убить… на крайняк — лишить аппендицита.