Жизнь ре минор

В детстве и правда очень много страхов. Лично я боялась волчка из той самой колыбельной, — вдруг и правда укусит! — а еще жуков, подвалов и темноты. Темных помещений, кстати, до сих пор побаиваюсь – может, потому, что в детстве так любил надо мной подшучивать старший брат, неожиданно пугая из темноты? Многие из наших детских страхов остаются непрожитыми и идут потом с нами рука об руку во взрослую жизнь. И часто, сами того не подозревая, мы транслируем их своим детям.

Взрослея, мы ищем новые пути проживая этих страхов. Мы ходим на ужастики, ищем острых ощущений в экстремальных видах спорта, или просто в какой-то момент начинаем жить эмоциями наших детей. У меня перед глазами прошло много таких примеров, когда недолюбленные, брошенные, кем-то преданные, одинокие женщины, воспитывая детей, кладут всю свою жизнь, чтобы поставить этих детей на ноги – конечно, в их, материнском, понимании. Не живя ни секунды своей жизнью и для себя, они начинают жить или работой с утра до ночи, и потом требовать того же от ребенка, или его развитием, не отходя от него ни на шаг. А когда дети вырастают, ответственность за мамино счастье ложится на их вроде уже взрослые, но по отношению к маме всегда детские плечи.

Ах, как легко манипулировать ребенком с грузом ответственности за мамино «хорошо» и «плохо»! И как велика ответственность за мамино счастье! Тут некогда расслабляться. Нужно работать на любимой мамой (и часто нелюбимой ребенком) работе, чтобы хорошо зарабатывать и радовать маму. Нужно жениться или выйти замуж за выбранную мамой пару (а иногда не выйти вообще), нужно проводить с мамой много времени, слушать и жалеть ее – ведь иначе ей будет плохо, и за ее «плохо» ответственен теперь будет ее ребенок. Зато какая свобода реализации для мамы – ведь можно прожить вместе с ребенком любые жизненные сценарии, которые не сложились в ее жизни, и которые уже никогда не сложатся; любые страхи и психологические травмы. И часто мамы, не понимая этого, из самых лучших побуждений ломают детям жизни.

В любом возрасте мамино «плохо» воспринимается ребенком как его личная вина, в 3 года или в 33. И, воспитанные страхом сделать маме плохо, а вместе с ним и чувством вины, дети невольно перенимают мамины установки и жизненные сценарии. Выбирают таких же друзей, жен/мужей, становятся чересчур сильными или слабыми, заранее одинокими или заранее несчастными. А мамы все так же не признаются себе, что манипулируют детьми лишь с одной целью – не увидеть в них, как в отражении, главных своих страхов и глубоко запрятанных неудач.

Дети обладают поразительным свойством оголять все тайное, вынимать запыленные скелеты из шкафов и обострять все вялотекущие конфликты. Как бурная химическая реакция, гремучая смесь гнева, скорби, страха и стыда вспыхивает каждый раз, когда мы сталкиваемся в детском поведении с тем, что глубоко и давно похоронили в себе, надеясь больше никогда об этом не вспомнить. И как себя вести дальше – выбор за нами. Ребенок способен помочь прожить непрожитое – поднять на поверхность затонувшие в океане житейской боли обиды на близких, или научить нас самым лучшим проявлениям нашей души, а может сделать нас еще черствее, если мы слепо будем стоять на своем и упорно не замечать очевидного.

Почему-то я хорошо помню день, когда я, трехлетняя, на прогулке с мамой бросила на землю фантик от шоколадной конфетки. Моя мама сильно меня наказала, надавила, сквозь слезы и истерику заставила меня его поднять. Но единственное, что я тогда вынесла из этой истории – жуткий страх. Сделать что-то не то при маме. А осознанно выбрасывать даже самый мелкий мусор только в урны или не брезговать иногда выкинуть и чужой я начала уже в очень осознанном возрасте, поняв сама, зачем и почему мне это необходимо.

А давление в детстве помимо страха дало и еще один результат – став самостоятельной, я начала отстаивать свои границы в миллион раз жестче, чем делала бы это, если бы меня не пытались ломать. Я отстаивала свою свободу, свои интересы, свою территорию и круг общения. И более того, затаив страх перед мамой, уже не могла делиться с ней тем, что происходит в моей жизни. Вот так мы обе и получили каждая свой урок, который я, давно взрослая и самостоятельная жена и мама, сегодня пытаюсь выучить.

И выводы мои, самые главные, очень просты – а может, сначала попробовать выслушать? Может, не давить, не критиковать и не судить, а послушать, чем отзывается в нас поступок ребенка и попробовать прожить это самим? Если это так глубоко спрятанный в нас самих страх, может, сперва прожить его, а потом своим примером показывать ребенку, как надо себя вести? Ведь он всегда будет учиться только на нашем личном примере. Какие ценности мы бы ему ни транслировали, поступать он будет точно так же, как поступаем мы сами, как запомнили его глаза и уши. Поэтому, мама, думаю, ты могла выбросить тот фантик сама, а со мной просто поговорить, по-доброму и спокойно. В конце концов, я была отнюдь не непослушным или хулиганистым ребенком…

Я понимаю, что мой урок мне придется учить еще долго. Но также я четко осознаю, что любой страх – это лишь нарушение связи с тонкой, почти прозрачной струной, звучащей внутри нас уникальной и завораживающей мелодией, с тем, что мы иногда называем стержнем, а иногда душой. Наши страхи – лишь отражение того, что спрятано глубоко внутри нас, это защитная реакция и лакмусовая бумажка, показывающая, где искать и над чем работать. Как организм реагирует на болезнь температурой, так и психика реагирует на спрятанный внутрь конфликт страхом или фобией. Если просто сбить температуру, не разобравшись в причинах, болезнь, очень вероятно, уйдет глубже и рано или поздно приложит прогрессировать. Однако если дать возможность себе прожить это, вытащить наружу то, что нас так пугает – страх уйдет. Потому что темнота – это только отсутствие света, а страх – только отсутствие веры.